Суздальская тюрьма. Летопись двухвековой истории

Здание Тюремного корпуса было первоначально построено в 1730 г., как келейный или Питиримовский тюремный корускорпус (по имени настоятеля). Это стало последней крупной постройкой монастыря. Корпус был специально перестроен в 1823 г. как монастырская тюрьма для лиц духовного звания. Тюрьма представляет собой протяжённое одноэтажное строение казарменного типа с прогулочным двором перед ним, расположенное за высокой кирпичной стеной в северной части монастыря. Однообразный внешний облик тюрьмы соответствует и внутренней планировке: длинный коридор и низкие арестантские камеры. Здание реставрировали в 1970-е гг. Сейчас об этих страницах монастырской истории рассказывает выставка, организованная в этих помещениях.
Интересная подробность: с 1829 года в тюрьму стали заключать лиц только духовного звания, а также раскольников и сектантов. Здесь находились представители скопчества, молокан, прыгунов, хлыстов, а в 50-х гг. XIX в. были заключены четыре старообрядческих архиерея. Все они были «гостями» своих братьев по вере в монастырской обители.
Несмотря на военизированный караул, охранявший узников, из тюрьмы совершались побеги.

 «Арестантское отделение»схема
Но в дальнейшем, когда при Екатерине II исчезла необходимость в монастырях - крепостях, монастырские земли и имущество были изъяты в пользу государства, а Спасо - Ефимиевский монастырь превратили в третью (после Петропавловской крепости и Шлиссельбургского замка) тюрьму для особых заключенных. Ее создали под видом крепости «для умалишенных колодников» - в 1764 году была организована секретная тюрьма с одиночными камерами, как ее официально называли, — «Арестантское отделение».

С 1766 года велением императрицы Екатерины II сюда стали помещать «неугодных». Про Суздальскую тюрьму ходили разные толки, но все они утверждали, что это одно из самых суровых мест заключения во всей России. При рассмотрении списков заключенных становится ясным, что тюрьма имела свою особенность . Никаких умалишенных в ней не было. Наоборот, здравомыслящие люди приходили в помешательство здесь, просидев в одиночном заключении длительное время.

Первыми заключенными были: служащие учреждений — 11 человек, военных — 6, духовных — 4, крестьян — 2, купец и студент. В чем была их провинность — неизвестно. Предлогом для ареста могло послужить, к примеру, неосторожное высказывание в сторону руководства епархии. В списках «колодников» видим большинство лиц духовного звания.
Борьба православной церкви со старообрядством, унией и другими религиозными направлениями привеласуздальская тюрьма в Суздальский застенок высоких духовных особ старообрядческого направления, заключенных особо секретно под номерами и именуемых «лжеепископами». В этих, ставших тюремными, стенах перебывало множество народу, в том числе пророк и провидец Авель, о котором мало что известно достоверно, но с именем, которого связано множество легенд. Изначально крестьянин и крестьянский сын он принял постриг на Валааме, после чего получил дар провидца. Предсказывал судьбу нескольким российским государям, и как утверждают довольно точно. После каждого предсказания неизбежно оказывался в заключении.
Среди заключенных имелись и светские люди. В их числе актер Кочетков, с которым под строгим приказом запрещено было разговаривать, крестьянин Василий Рахов, Кондратий Селиванов, Ковалев, Рудометкин и другие. Эти лица были не духовного звания.
Хотя содержать заключенных в цепных оковах, и было запрещено инструкцией императрицы, в тюрьме применяли эти орудия пытки. Так, в 1821 году корнет Спиченский и прапорщик Александр Мещанков были посажены на шейные цепи, прикованные к стене.
По одному навету духовенства, без суда и следствия, жандармы хватали невинных людей и в темных каретах под конвоем доставляли в Суздальскую тюрьму. Заключенные сидели бессрочно, и выход был только на тюремное кладбище.
Сроки пребывания в одиночках были разные, все зависело от здоровья колодника. Так, офицер Ильин просидел 19 лет, священник Линчевский — 24, Золотницкий — 34 года, диакон Добролюбов только за то, что, выпивши на крестинах, неодобрительно отозвался об императорской персоне, просидел 27 лет и лишь в 1905 году, в полном умопомешательстве умер в камере.
О содержании заключенных рассказывают записки, оставленные болгарским священником Павлом Дуковым. «18 марта (1868 г.) заключен я был на 21 час в сутки в камере довольно мрачной и прохладной. 20 марта я лишен был пищи и только мог питаться сухим хлебом... И находясь в таком убийственном испытании положительно физически ослабел».
Листая страницы этой страшной рукописи, находим другие сообщения: «... арестантское заключение в Суздальском монастыре столь мучительно, что к перенесению его превосходят все человеческие силы, здесь царит личный произвол действий начальника о. архимандрита....»
В 1829 году в Спасскую тюрьму был прислан декабрист князь Федор Петрович Шаховской. Объявивший голодовку и долгое время, будучи без пищи, он скончался в камере.
В 1842 году в Суздальской темнице смерть настигла монаха-прорицателя Василия Васильева. В Суздальскую крепость предполагалась сослать и Льва Николаевича Толстого.
С начала организации через «арестантское отделение» в суздальском Спасо-Евфимиевском монастыре за 150 лет прошло 350 узников.
Самая страшная тюрьма Российской империи фактически перестала существовать в 1907. В 1923 году монастырь покинули последние 15 послушников и он окончательно превратился в место содержания заключенных.
С 1923 по 1939 гг. на территории бывшего монастыря учредили политизолятор, а позже — Суздальский лагерь особого назначения, сокращенно «СЛОН».
С 1940 г. до 1946 г. на территории Спасо-Евфимиева монастыря находились военные: вначале интернированные чехословацкие офицеры, затем солдаты и офицеры Красной армии, которые проходили проверку после пребывания в плену и в окружении противника. В фильтрационном лагере, закрытом 1 января 1943 г., прошли проверку 8232 человека. После наших военных в лагерь стали поступать военнопленные из разгромленной под Сталинградом группировки фельдмаршала Ф. Паулюса.
Летом 1940 года в Суздаль отправили интернированных чехословаков (опять «братья-славяне» попали «под раздачу»), из числа которых через год был сформирован отряд, воевавший в Великой Отечественной войне на стороне СССР. В конце июля 1941 года сюда доставили 1967 поляков, которых уже в сентябре направили в военные формирования для участия в боевых действиях против Германии и её союзников. А в декабре того же года в Спасо-Евфимиевом монастыре был создан фильтрационный лагерь НКВД для проверки советских военных с Западного и Калининского фронтов, нарушивших приказы.
Затем монастырь стал лагерем военнопленных. В этом месте я хочу познакомить вас с несколькими материалами, которые не столько связаны с историей монастыря (хотя это и неоспоримо), сколько помогают понять или иначе взглянуть на многие сложные проблемы того времени, да и наших дней.
Первое. Все согласны с тем фактом, что оказавшиеся в плену военные пришли на нашу землю без приглашения, проявляли в общей своей массе жестокость к нашим жителям, воевали с оружием в руках и убивали советских людей. Их поместили в лагерь, кормили и лечили, как могли в то время, не применяли каких-либо особых мер физического воздействия, а иногда даже позволяли заниматься каким-то нравившимся делом. Это к вопросу о бесчеловечности советского «режима». С деталями вы познакомитесь в репортаже по материалам [Лагерь в суздальском монастыре: Как в СССР содержали военнопленных. СУЗДАЛЬ (Владимирская область), 9 мая — РИА Новости, Марина Луковцева].
Немецкие военнопленные, доставленные в суздальский лагерь НКВД № 160 весной 1943 года, наотрез отказались идти мыться, потому что боялись, что их вместо бани отправят в газовые камеры. Однако, напротив, к их здоровью старались относиться, насколько это было возможно, внимательно.
Даже если бы немцы исключили пытки и поток бессмысленных, бесчеловечных убийств, о которых свидетельствуют многочисленные исторические документы, их концлагеря для советских граждан и военнопленных вряд ли приблизились бы по условиям содержания к советским.
Сейчас к расписным сводам Спасо-Преображенского собора, главного храма Спасо- Евфимиевого монастыря в Суздале, часто возносятся звуки «Благовеста» и, кажется, дальше по солнечным лучам поднимаются в ясное весеннее небо. Восторг от сочетания профессионального исполнения духовных песнопений и красоты, бережно восстанавливаемых реставраторами фресок испытают здесь не только православные верующие, но и любой человек, не чуждый искусству.
Трудно представить, но 75 лет назад здесь раздавалась немецкая речь, и вместо церковной утвари стояли двухъярусные нары. Именно в здании собора в годы Великой Отечественной войны размещались пленные немецкие офицеры. После разгрома немцев и их союзников под Сталинградом, когда встал вопрос о размещении взятых в плен почти ста тысяч человек, одним из таких мест определили этот суздальский монастырь, который мог принять около трех тысяч человек.
И в начале марта 1943 года суздальцы встретили колонны пленных, которые шли к месту своего заключения. Их привозили во Владимир поездом, а далее, около 40 километров, они следовали пешим ходом к месту заключения. Местные жители увидели изможденных, оборванных людей, многие из которых находились на грани жизни и смерти. Итальянских военных в суздальском лагере, было большинство, но, помимо них, содержались также немцы, австрийцы, венгры и румыны, а также небольшое количество испанцев — из «Голубой дивизии», которых взяли в плен в районе Новгорода - Ленинграда. Для представителей каждой национальности отводилось свое помещение. Научный сотрудник музея Андрей Бабаков рассказал: «К примеру, там, где сейчас экспозиция “Суздальская тюрьма” в здании 1829 года находились военнопленные румыны и венгры. Здесь поставили двухъярусные нары, как и в остальных помещениях. В зданиях Братского корпуса разместили итальянцев».пленные итаьянцы
В Спасо-Преображенском соборе были немцы. Речь только об офицерском составе. Для солдат, вдоль стен монастыря, с внутренней стороны, конечно, были выстроены бараки». В общей сложности за все время существования этого лагеря — с марта 1943 года по 3 июля 1946 года — здесь содержалось 5381 человек.
Несмотря на все принятые меры, эпидемии тифа в монастыре все-таки миновать не удалось. Переболели многие, в том числе 42 человека из лагерного медперсонала, включая начальника лагеря. От болезни умерло 819 военнопленных, из них 643 итальянца, которых похоронили на территории Суздаля. Умершим от тифа итальянцам в 1992 году установили памятник, на открытие которого приезжал президент Италии» (!?)
А вот и второе. Где находятся границы ответственности человека за его действия, причиняющие разрушения, страдания и гибель людей в чужой стране? Под каким бы предлогом «борьбы» они не осуществлялись захватчиком? Знаю, что существуют договора-конвенции, знаком с призывами к милосердию и всепрощению! Но, где разница между вооруженными грабителями и подобными «бравыми» солдатами? Один знакомый вертолетчик, воевавший во Вьетнаме с американцами, рассказывал, что как только, опять же, советские, сообщали о сбитом самолете противника, надо было прибыть к месту приземления пилота раньше местных жителей, которые, в противном случае, буквально разрывали его на части голыми руками.
Не ошибусь, если скажу, что степень тяжести возрастает от важности принимаемых решений. Это подтвердил и Нюрнбергский процесс. Но ставить памятники — будь то белочехи, или поляки в Хатыни (привлеку сюда и их!), или итальянцы в Суздале - это оскорбление памяти наших предков, да и нашей тоже!
Пусть ставят скромные, незаметные плиты в дальних кладбищенских углах наших городов, пусть отмечают свои потери того времени у себя дома — этим мы можем только возмущаться, но запретить не можем, пусть заявляют, что СССР их не освобождал от нацистов — это всем нам большой урок, который непременно надо учесть на будущее!
Прочтите чуть дальше — они даже своим трудом не восполнили малую толику наших потерь, а фактически переждали войну в относительно неплохих условиях плена!
«Что касается содержания пленных, им были определены нормы питания. Хлеб ржаной — 600 граммов в сутки, 100 г крупы, 75 г мяса, 80 г рыбы, по 40 г сливочного масла и сахара, почти полкилограмма картофеля, 200 г свежих овощей, чай, пряности, сухофрукты. Военнопленные офицеры дополнительно получали еще 45 г мяса и сыр, а если кому-то требовалось диетическое питание, руководство лагеря изыскивало для этого дополнительные возможности. Следует также отметить, что представители от пленных могли контролировать и количество отпускаемых продуктов, и качество приготовляемой пищи».
Хозяйственное обслуживание лагеря осуществляли военнопленные солдаты, которых к труду привлекали в обязательном порядке: они работали на территории самого лагеря и в подсобном хозяйстве.
Рассказывают, что к работам военнопленные офицеры привлекались исключительно на добровольной основе только с их согласия. пленные
Пленным разрешалось носить свою форму; знаки различия и отличия; в соответствии с суровыми условиями русской зимы они получали телогрейки, шапки-ушанки и шаровары. Полагался ежемесячно и 200-граммовый кусок хозяйственного мыла.
работать. Правда, были немногочисленные добровольцы, трудившиеся в подсобном хозяйстве и мастерских — швейной, сапожной, слесарной и авторемонтной.
«Например, их вывозили в близлежащие колхозы на уборку урожая, заготовку дров. За это они получали определенную плату в виде прибавки к рациону. Румынские военнопленные завели здесь огородик. Итальянцы были прекрасными поварами и работали на кухне. Местные удивлялись, что они готовят лягушек».
«Для пленных в монастыре были созданы библиотека, концертный зал. Им разрешалось заниматься гимнастикой, играть в спортивные, но не азартные игры. По утрам большинство пленных регулярно делали гимнастические упражнения. Они организовали хор, ансамбль — им предоставили музыкальные инструменты. Некоторые из офицеров пробовали себя в живописи и резьбе по дереву, и было даже организовано несколько художественных выставок работ военнопленных. Как для католиков, так и для лютеран здесь была создана возможность совершать богослужения. В частности есть упоминание, что в Успенской трапезной церкви совершались католические мессы, а в одной из круглых башен монастыря лютеране совершали свою службу».
Сотрудники-переводчики рассказывали, что: «с наступлением весны 1944 года итальянцы начали высаживать цветы близ корпусов. К лету была сформирована футбольная команда, которая играла против венгров. Матчи шли посередине монастырского двора при большом скоплении болельщиков. Кроме поклонников футбола, среди итальянских офицеров были любители живописи и музыки. Помню, что столовая, где они обедали, была необыкновенно красиво расписана южными цветами и пейзажами. Необычным стало и то, что у итальянцев даже сложилась традиция вешать на входе в камеру подкову на счастье».
Считается, что такие условия содержания военнопленных в годы, когда продолжалась война, было очень приличным.
И здесь нашлись люди, которые продолжали неприязненно относиться ко всему окружающему. Одни военнопленные считали, будто эти условия призваны усыпить их бдительность, а потом склонить к измене. Другие заботу о себе объясняли тем, что "славяне пасуют перед народом господ, чувствуют свою неполноценность и отдают должное. рыцарям германского духа".
Среди пленных немцев мало кто поддерживал антифашистские лозунги. В большинстве своем солдаты и офицеры считали, что их дело — воевать и исполнять приказы командования, а не заниматься политикой. Именно так заявлял генерал- фельдмаршал Фридрих Паулюс, взятый в плен под Сталинградом и пробывший в лагере два месяца. Несмотря на то, что это звание было дано Паулюсу, прежде всего, для того, чтобы он не сдался в плен (в радиограмме Гитлера говорилось: «Еще ни один немецкий фельдмаршал не попадал в плен»), Паулюс, понимая всю безвыходность положения, все же не покончил с собой, а предпочел «выйти с поднятыми руками».
«В лагере он жил отдельно от остальных пленных, в меблированной комнате. С персоналом лагеря вел себя корректно и вежливо, без тени заносчивости. Когда Паулюс находился в монастыре, в июле 1943 года сюда приезжали представители национального антифашистского комитета. В пленной офицерской среде по-разному относились к этой организации. Многие считали ее членов предателями, нарушившими присягу. Паулюса пришлось убеждать вступить в союз довольно долго и произошло это лишь спустя полтора года. Из-за присутствия в лагере генералов немецкая разведка проявляла повышенное внимание к Суздалю, и были сообщения о проникновениях вражеских агентов в город и их разоблачениях. В дальнейшем, так как существовала угроза диверсии — опасались, что немцы попытаются высадить в Суздале десант и освободить своих генералов, Паулюса и тридцать других высших офицеров перевели в другой лагерь в Ивановской области.
Суздальский лагерь № 160 был ликвидирован в июне 1946 года. Военнопленных сначала направили в другие лагеря, а потом и стали возвращать на родину. Но Спасо-Евфимиев монастырь пустовал недолго: в нем разместилась детская колония, которую вывели отсюда только в 1960-е годы. Состояние памятников к тому времени было очень плохим, но приступить к их планомерной реставрации стало возможным только в 1968 году, когда монастырь целиком был передан Суздальскому музею.  [А.И. Аксенова "Суздаль: XX век"; И.Н. Федотова]. Тот материал о суздальском лагере военнопленных, с которым я вас вкратце познакомил, содержит еще и упоминание об отношении советских людей к обстановке в лагере - монастыре. Некоторые считали, что условия содержания военнопленных были очень мягкими. Это вызывало у многих не только недоумение, но и озлобление — особенно у тех, кто вернулся с фронта или потерял родных и близких. Эта мысль, да и поведение, мне близки - я старался в разных местах своих писем подчеркнуть, что отношение к побежденным было слишком миролюбивым и многие, и очень многие, из противников, не почувствовали серьезность наказания за содеянное. Да и нынешние поколения европейцев быстро стали видеть врага в прежнем освободителе.


июнь 2018 г. Автор: Калашников В.Г.